Бенджамин Франклин. Биография  - Уолтер Айзексон

Версаль, отмечал он, великолепен, но не поддерживается в должном состоянии — «местами кирпич, из которого сложены стены, искрошился, а некоторые окна разбиты». В то же время Париж обладает множеством превосходных качеств, которые казались ему очень привлекательными с учетом его любви к общественным усовершенствованиям. Улицы подметались каждый день, так что, в отличие от лондонских, «по ним приятно ходить», а вода «такая же чистая, как в самых лучших источниках, поскольку пропускается через фильтры в виде резервуаров, наполненных песком». В то время как его дочь готовилась к свадьбе в отсутствие отца, Франклин заказал себе в Париже новое платье и парик с косой, которые, как он рассказывал Полли, позволили ему выглядеть «на двадцать лет моложе». Поездка настолько укрепила его здоровье, шутил он, что «однажды я едва не начал ухаживать за женой моего друга»[279].

По возвращении из Франции Франклин быстро написал несколько очаровательных писем Полли и другим своим корреспондентам и отправил лишь короткую весточку домой. Он, по-видимому, был недоволен тем, что письма из Филадельфии содержали мало новостей о его дочери, помимо сообщений о том, что она «разочарована» необходимостью отложить замужество на неопределенный срок. В первую очередь он заверил Дебору, что «превосходно чувствует себя после возвращения из поездки», а уже затем соизволил поинтересоваться состоянием дочери.

К тому времени, хотя он об этом и не знал, Салли и Ричард сделали решительный шаг и поженились. В октябре 1767 года, как сообщалось в Pennsylvania Chronicle (новом конкуренте франклиновской Gazette), «мистер Ричард Бейч, коммерсант, проживающий в этом городе, сочетался браком с мисс Салли Франклин, единственной дочерью прославленного доктора Франклина, молодой леди исключительных достоинств. На следующий день все корабли в гавани были украшены флагами по случаю этого радостного события»[280].

Нет никаких свидетельств, что Франклин когда-либо выразил сожаление по поводу отсутствия на свадьбе своей единственной дочери. В декабре его сестра Джейн Миком направила ему письменное поздравление по случаю «бракосочетания вашей возлюбленной дочери с достойным джентльменом, которого она любит и который является единственным человеком, могущим сделать ее счастливой». Франклин ответил ей в феврале следующего года в довольно сдержанной манере: «Она доставила удовольствие себе и своей матери и, я надеюсь, будет жить счастливо, но, я думаю, перед свадьбой им следовало бы лучше подумать, как они собираются содержать свою семью»[281].

В следующие месяцы Франклин передавал приветы Деборе и Салли, но никогда не делал попыток познакомиться с Бейчем. Наконец в августе 1768 года он написал Бейчу, признав его членом семьи. «Возлюбленный сын, — многообещающе начал он, прежде чем слегка обдать его холодом. — Я полагал, что шаг, который вы осуществили, взяв на себя ответственность за семью, в то время как ваши дела выглядят столь неутешительно с точки зрения возможных средств для ее содержания, является весьма поспешным и опрометчивым». Вот почему, объяснял Франклин, он не отвечал на предыдущие письма Бейча. «Я не мог сказать ничего приятного: я не хотел писать то, что думал, не желая причинять боль там, где не мог доставить радость». Однако в конце короткого письма Франклин немного смягчался. «Время сделало меня более спокойным, — писал он. — Шлю вам наилучшие пожелания, и если вы окажетесь хорошим мужем и сыном, то найдете в моем лице любящего отца». В постскриптуме, состоявшем из одного предложения, он передавал привет Салли и сообщал, что посылает ей часы.

Дебора пришла в сильное волнение. В записке, направленной вместе с письмом Франклина Бейчу, который в тот момент находился в Бостоне, она написала: «Мистер Бейч (или мой сын Бейч), спешу доставить вам радость: хотя здесь нет возвышенных слов, которые произнесли бы другие, но ваш отец (я так буду его называть) и вы, как я надеюсь, проведете вместе много счастливых дней»[282].

В начале 1769 года Дебора получила от Франклина еще более приятные новости. Его здоровье оставалось очень хорошим, писал он, но: «Я знаю, что в соответствии с естественным порядком вещей так не может продолжаться долго». Ему только что исполнилось шестьдесят три. Следовательно, он «не мог доставить себе в будущем никакого другого удовольствия, кроме как снова вернуться в Филадельфию, чтобы провести там вечер своей жизни вместе с друзьями и семьей». Салли и ее муж вернулись из Бостона, надеясь найти Франклина дома. Но он по-прежнему не был готов вернуться, вопреки всему, о чем писал.

Не вернулся он и весной, узнав, что у Деборы случился удар. «Это плохие симптомы в преклонных годах, они предвещают неприятности в будущем», — написал ее врач Франклину. Он проконсультировался со своим напарником по путешествиям Джоном Принглом, который был врачом королевы, и передал его рекомендации Деборе. Чтобы выразить легкое недовольство своим своенравным мужем, она с пренебрежением отнеслась к его советам и заявила, что ее состояние обусловлено главным образом «неутешным горем», вызванным его долгим отсутствием. «Я не в состоянии больше это переносить и поэтому слегла и не могла встать снова».

Даже хорошая новость не могла побудить его вернуться в Филадельфию. Когда летом он узнал, что Салли ждет ребенка, он выразил свои нежные чувства, отослав ей несколько «предметов роскоши» — шесть кружек, из которых беременные женщины обычно пили общеукрепляющую смесь из вина, хлеба и специй. Салли не упускала ни единой возможности завоевать его любовь. Ребенок, родившийся в августе 1769 года, был назван Бенджамином Франклином Бейчем. Франклин оказался более привязан к своим внукам, чем к детям; Бенни Бейч, подобно его кузену Темплу Франклину, стал в будущем частью его свиты. Пока же он послал свои наилучшие поздравления молодым родителям и указание обязательно привить Бенни против оспы[283].

В своей семейной жизни, как и в личной жизни вообще, Франклин не искал глубоких привязанностей. Однако он действительно имел потребность в домашнем уюте и в атмосфере, стимулирующей интеллектуальную деятельность. Все это дала ему суррогатная лондонская семья. На Крейвен-стрит сложилась интеллектуальная и одухотворенная атмосфера, которой не было на Маркет-стрит. Его домовладелица, миссис Стивенсон, была более веселой, чем Дебора, а ее дочь Полли — немного сообразительнее, чем Салли. К тому же в сентябре 1769 года, сразу после возвращения Франклина из Франции, Полли нашла себе поклонника, который был более выдающимся человеком, чем Бейч.